Следующие несколько постов я хотел бы посвятить не фантастике, как обычно, а размышлениям о такой полезной вещи, как метафизика. Особенно мне кажутся интересными две фигуры рубежа 19 -20 веков, Анри Бергсон и Алфред Уайтхед, которых без преувеличения можно назвать последними великими философами, убежденными в возможности познания общих закономерностей реальности.
Витгенштейн или Уайтхед
Теперь дают понять
специальность - вот что только важно
что не дано узнать блохе однажды
тех, кого ей довелось кусать
Теперь такой прогресс
что уследить бывает трудно
развитие ежеминутно
дает какой-то новый результат
Платон, как говорят,
и тот бы в наши дни не кончил школы
и с Аристотелем веселым
он занимал бы задний ряд
Зачем за Витгенштейном идем мы следом
а не Уайтхедом
Зачем фрагменты
если пазл нельзя сложить
Задолго до появления современной науки на земле царствовала метафизика, изучавшая без лишней скромности не что-то конкретно, а сразу наиболее общие закономерности всего сущего и мира. Греки занимались метафизикой, которую еще называли натуральной философией, но можно уверенно сказать, что и более древние цивилизации отдавали ей должное. В средние века, которые, как известно, не поощряли естественные науки, метафизика расцвела, как сорняк на незасеянном поле.
Конечно, такое положение дел рано или поздно должно было кому-то надоесть, и методолог современной цивилизации Фрэнсис Бэкон, тот самый которому приписывают авторство многих произведений Шекспира, объявил метафизике решительную войну. Он считал, что только конкретные науки, сконцентрированные на своей определенной области изучения, несут просвещение, а изучение общих закономерностей - удел отсталых средневековых схоластов.
С тех пор шпыняние метафизики стало для всех цивилизованных людей хорошим тоном. Карл Витгенштейн, ученик Бертрана Рассела, известного своими радикальными политическими взглядами и, который в свою очередь был учеником одного из героев этого рассказа, Алфреда Уайтхеда, пошел еще дальше. В своем Трактате он не только окончательно разобрался с натуральной философией, но, сам будучи философом, почти что лишил себя предмета деятельности. На любой, заданный ему философский вопрос, он отвечал, что корректного ответа не существует, но в утешение спрашивающему, он также говорил, что и вопрос поставлен некорректно. Как ни странно, но именно этот подход породил наиболее влиятельную на сегодняшний день философскую школу логического позитивизма.
Когда человечество лишилось метафизики, оказалось, что окружающий нас мир подобен огромному городу, погруженному в кромешную темноту, за исключением нескольких фонарей на улицах с названиями наук: математика, физика, биология, психология и т.д. Многие, все еще волнующие людей, но к своему несчастью оказавшиеся лженаучными феномены, такие как телепатия, а также явления, связанные с дискредитированными науками прошлого, астрологией и пр., на которые до упразднения метафизики еще падал время от времени свет научного интереса, теперь теперь превратились в мрачные трущобы, и в них осталось только наивно верить или не верить, как верили или не верили до великого покорения земель слухам о диковинных животных и двухголовых людях из дальних экзотических стран.
Не лучше стало обстоять дело с более прозаическими, но столь же туманными стыками наук. Эти незаконные дети уважаемых родителей до сих пор остаются предметом совместного обсуждения узких специалистов разных профилей за чашкой кофе, когда присутствующие говорят с большим авторитетом, не заботясь, буду ли они поняты.
А что теперь можно сказать о взаимоотношениях науки и морали, науки и религии, науки и искусства? С точки зрения первой - ничего.
Как выясняется, специализированные современные науки, в объективности которых как бы не приходится сомневаться, страдают, как отмечал Уайтхед, крайне субъективной интерпретацией фактов. Например, когда выдвигается новая теория, ее создатели, следуя естественному человеческому импульсу выглядеть лучше, пытаются привести как можно больше фактов, подтверждающих ее, и как можно меньше упоминать о том, что не вполне укладывается в систему. Задачей же метафизики и философии вообще, по Уайтхеду, является "восстановить общность, затуманенную выбором".
