Последние...метафизики Уайтхед и Бергсон. ч.8. Мистика, теория организма и фракталы

Что будет в среднем

от ненависти и любви?

Среднее





все станет серым
от усреднения ночи с днем
что будет в среднем 
если порох усреднить с огнем? 
этот простой пример дает понять
насколько все опасно усреднять 


что будет в среднем
от ненависти и любви?
по всем законам
здесь получаются нули
но неверно! нет неверно!
ноль не цель, а жизнь не тир
погрешность - это целый мир




что будет в среднем
из стога сена и иглы
что будет  если
разумны во вселенной только мы
это еще один пример того
что в среднем не получишь ничего


что будет в среднем
от ненависти и любви?
по всем законам
здесь получаются нули
но неверно! нет неверно
ноль не цель, а жизнь не тир
погрешность - это целый мир
ноль - это целый мир
весь мир - погрешность
целый мир
так статистика врет нам



Одно из положений мистики, теория взаимозависимости, заключается в том, что не только сознание предполагает существование, но и существование предполагает сознание, иными словами, делается обобщение, что не только субъект, воспринимающий окружающее, но и воспринимаемая  материя, окружающая  его, например, бесформенная субстанция Уоллеса Уоттлса или субстрат метафизиков, обладает сознанием. Наделенная сознанием материя, чем-то напоминающая Солярис Лема или магический туман Всадника души Чалкера, потенциально доступна для общения. Когда кто-то говорит о магии, визуализации, применении мантр для изменения положения вещей в мире, он так или иначе опирается на теорию взаимозависимости.  Тем более ожесточенной критике она подвергается со стороны  ученых. Действительно, на первый взгляд кажется, что эта концепция - лишь продукт наивной симметризации отношений сознания и существования, ошибки, которую еще можно простить йогам или средневековым схоластам, но не серьезному философу. Но источник проблемы гораздо глубже. Мы говорим, человек обладает сознанием и приматы обладают сознанием, в какой-то степени все животные обладают сознанием, но чем тогда так хуже растения, что мы относим их к бессознательным и т.д.? Выясняется, что поставить точную границу между сознательным и бессознательным совсем не так просто.
 Теория организма Уайтхеда избегает научного догматизма и наивной веры мистиков, вводя элементы активного восприятия, прехенции (как философское новообразование, предназначенное специально для того, чтобы избежать коннотаций аналогичных терминов, по моему мнению, не нуждается в переводе), для всех субъектов, в том числе и неживых. Теория организма - полная метафизическая система Уайтхеда, ей посвящен объемистый труд "Процесс и реальность". Не вдаваясь в детали, можно сказать, что механизм прехенций, применительно к неживым субъектам, позволяют говорить не о пассивном следовании внешним силам, а об активном восприятии действительности. Например, камень, находящийся в реке, обтачивается водой, потому что воспринимает воздействие воды и изменяет свою форму таким образом, чтобы минимизировать это воздействие.  Более простой способ понять эту идею - вспомнить обсуждение двух мод восприятия и то, что причинная эффективность свойственна примитивным субъектам даже в большей степени, чем человеку.
Еще один краеугольный камень мистицизма, омнипотентность или всемогущество бога или других сил , опровергается некоторыми философами как не соответствующая аристотелевскому принципу  определенности свойств всего существующего. Согласно этому принципу, то, что не обладает набором определенных свойств не может быть познано или, в жесткой интерпретации, - не существует. То, что бог не обладает определенным набором свойств, которые свойственны всему остальному существующему или, другими словами, нарушает законы науки, является постоянным источником вульгарного материализма, Можно вспомнить такой популярный в свое время смехотворный аргумент: космонавты летали в небо, но бога там не обнаружили, следовательно, его и нет вообще.
 Жизненная сила Бергсона и бог Уайтхеда определяются как тенденции и избегают подобной критики. Это дает возможность метафизике свободно оперировать как религиозными и духовными идеями, так и понятиями науки, с которыми мистикам довольно трудно ужиться. Здесь возможно одно возражение. Тенденция не является вещью, но сторонники физического подхода хотели бы измерить ее с точки зрения теории вероятности. Им интересно, каким образом тенденция проявляется в серии наблюдений, каковы ее среднестатистические характеристики? Один ответ на это таков: мы живем в мире, где ничего не усредняется, потому что нет абсолютно похожих ситуаций. Но есть и другой вариант ответа. В теории фракталов рассматривается вопрос о том, как может существовать вселенная с нулевой средней плотностью. Это связано с известным парадоксом, заключающемся в том, что при сколь угодно малой, но не исчезающей, плотности звезд во вселенной, наше ночное небо было бы ослепительно ярким, а не черным. Теория фракталов позволяет построить такую вселенную, где есть звезды, есть планеты, есть жизнь, и есть множество разумных цивилизаций, но для статистика все это предстает в виде нуля. Кратко, процедура такова: отдельные звезды объединены в галактики, галактики друг от друга отделены на расстояния НАМНОГО превышающее расстояния между звездами, скопления галактик разделены друг от друга расстояниями НАМНОГО превышающими расстояния между галактиками и т.д. Подобное может иметь место и в случае с тенденцией бога. В более прозаических случаях это может дать объяснение и существованию парапсихологических феноменов при их ненаблюдаемости средствами физики.

Последние могикане метафизики Уайтхед и Бергсон. ч. 7 Мистическая метафизика

В современной метафизической литературе можно найти и технические философские работы, и книги мистического содержания, трактующие о сакральных текстах, мистических свойствах камней и растений, альтернативных космологиях, йоге, ангелах и даже о картах Таро. Это не странный случай омонимов, а результат разделения того, что некогда составляло единое целое. 

Мистика


Метафизика Аристотеля имела две составляющие: с одной стороны, изучение всего сущего в мире с наиболее общей точки зрения, как существующего, с другой стороны, нахождение первопричины. Для Аристотеля эти два аспекта его метафизики как раз и были аспектами, то есть взглядами с двух различных сторон на одну и ту же проблему. Подход философов древности был естественно обобщенным: как писал Уайтхед, на ранних этапах развития мысли, когда понятийный аппарат только нарабатывается, общность и связанная с ней моральность подхода к  изучению мира необходима. С развитием специальных наук и с кристаллизацией религиозных догматов потребность в такой общности, да и в философии вообще, на первый взгляд отпадает. Эти два полюса, наука и религия, обретают такую силу, что,  перетягивая каждый на свою сторону, начинают разрывать философскую общность. Аспекты метафизики, которые казались частями одного целого, обретают независимую жизнь. Вопрос первопричины оказывается неприемлемым для тех, кто считает, что в науке можно найти все ответы, а изучение всего сущего не столь интересно для теологов и мистиков. В результате, те, кто отдает предпочтение науке, теряют связь с эмоциями и целями людей, те, кто выбирает религию или мистику, перестают понимать развитие цивилизации и могут только сетовать на ее недостатки, а философия теряет возможность влиять на науки и религию.
Мистицизм, скорее всего, появился задолго до возникновения современных наук, религий и философии. Оставляя в стороне преимущества и недостатки мистики как системы взглядов надо отметить, что даже средневековые монахи, опираясь на вопрос Аристотеля о первой причине и полностью посвящая себя теологии, зачастую обращались к тем областям знаний, которые сейчас считаются оккультными. Многие ученые, не говоря уже о людях искусства отдавали мистике должное. Но в том, что современная метафизика качнулась из поддерживаемого здравым смыслом равновесия между наукой и религией в сторону мистицизма виноваты сами философы. Большая часть их усилий в двадцатом веке, начиная  с логических позитивистов и кончая современными научными реалистами, была сконцентрирована на создании логически непротиворечивой и полной философской системы, построенной по типу естественной науки. Очевидная односторонность такой методологии не могла не вызвать ответную  реакцию. Маятник качнулся в другую сторону, когда немецкие феноменологи полностью отвергли  научный метод, постепенно все больше и больше склоняясь в сторону мистицизма.
 "Почему вообще есть сущности, а не ничто?" - таков главный вопрос метафизики для Хайдеггера, то есть его интерес находится за гранью сущностей. Сознание с его сомнениями, скукой, безразличием и все же жаждой познания - вот арена сражения Хайдеггера как философа феноменолога. Сквозь готические мозаичные окна сознания реальность предстает неким мифическим миром, о котором, если и можно что-то узнать, неизвестно, насколько это нужно. Хайдеггер, не удовлетворенный изучением сущностей (реальности), призрачных для него, обращает свой взгляд на Сущее в единственном числе и предлагает вернуться к основам метафизики для того, чтобы двинуться по иному пути, "преодолеть метафизику". Он упрекает метафизику в том, что она изучает сущности и тем мешает восприятию или ощущению Сущего, в котором стремится найти рычаг против ужасающего его мира, пораженного технологическим прогрессом. Но таким образом Хайдеггер лишь демонстрирует, что в качестве альтернативы метафизики может выступать мистицизм, пусть и в обличии аристотелевского поиска первоначальных причин.
 Выходом из положения мог бы быть философский метод Уайтхеда, основанный на описательном обобщении как достижений науки, так и религии и других областей человеческого опыта, не скованных научной строгостью. С другой стороны, в век технологий исключить науки из предмета философии, как бы ни было это заманчиво для мистика, - искусственно урезать все сущее по границам, существовавшим во времена великих греческих философов. Предмет метафизики, в отличие от естественных наук, постоянно меняется вместе с развитием специальных наук и человеческой культуры вообще не только в смысле появления новых понятий, но и, следуя Бергсону, новых вещей, выделяющихся для нашего интеллекта в мировом процессе. В следующий раз я на паре примеров попробую показать, как метафизика может уживаться с мистикой, но сохранять связь с цивилизацией.

Последние могикане метафизики Уайтхед и Бергсон. ч.6 Польза и опасность символической подмены

Несмотря на внешнюю схожесть поведения зомби и находящейся в трансе сивиллы, эти два вида  измененного сознания представляют собой два полюса символизма: сивилла отключена от презентационной непосредственности, потому что интерпретирует то, что обычно не поддается интерпретации, — причинную эффективность, а зомби не способен интерпретировать даже презентационную непосредственность и реагирует на символы инстинктивно.

Сивилла



никогда напрямик ничего не расскажет
но как раз потому не врет
только знак подает, кто поймет тот сам все свяжет
а другой нити все порвет

что секунд мерный ход
прутья  решетки
на окне координат
что события близки
только в своем прошлом
чем сейчас стало миг назад


как могла рассказать связь времен
тем кто к ней заходил ослеплен
темнотой после ярких лучей
чувством странным, что они уже не те
что они не один, а сообщества
и эпох прошлых дней множество
было их и опять назавтра
уже кто-то новый их предсказание осуществит

только знак



Есть области общественной жизни, где символы могут быть единственным выходом из положения. Уайтхед рассматривает вечно актуальную ситуацию с сообществом людей, объединенным единым географическим положением, Такими сообществами являются ,например, все страны. Силы, поддерживающие единство сообщества, выступают в роли причинной эффективности для его индивидуальных членов (отдельные люди, национальности и т.д.) и обречены вызывать эмоциональное отношение, в основном ненависть и раздражение, таким образом стимулируя центробежные тенденции в сообществе. Но, если обязанности социальной жизни заменены в обществе их символами, восприятие  необходимых ограничений свободы переходит в область первой моды , таким образом снимая давление путем "переноса  критики на символы, которые в силу своего привычного использования избегают ее".  Уайтхед делает вывод, что связанное "инстинктивным поведением и инстинктивными эмоциями, сконцентрированными вокруг обычаев и предубеждений" (а не вокруг идеи!), любое такое сообщество может и в большинстве случаев отвечает нестабильностью на попытки его улучшить. Многочисленные примеры революций далекого и недавнего прошлого подтверждают его правоту. Рецепт Уайтхеда - не отказываться от изменения общества в лучшую сторону, но сохранять по возможности старую символику. При социальных изменениях старые символы приобретают новые привязки, старые обряды сохраняются как символы для новых  значений, как это случилось с языческими русскими праздниками после крещения.
Но стоит задержаться на стабилизирующей роли "обычаев и предубеждений". Эта найденная Уайтхедом способность символизма помогать в ситуациях, безвыходных с точки зрения интеллекта, является интуитивной и родственной самоорганизации в силу проведенной ранее аналогии метафизик Уайтхеда и Бергсона. Ее можно назвать "символичекой подменой", и, если следовать логике Уайтхеда, что две моды непосредственного восприятия  у высших животных - продукт адаптационного процесса, то символическая подмена - это способ, каким проходил этот процесс. В примерах Уайтхеда символы, выступая в роли посредника между восприятием и неясными эффективными силами, могут организовывать толпу или даже целую страну, но они же и организовывают интеллект, снимая с многих аспектов жизни непосредственную эмоциональную реакцию и создавая лояльность человека к необходимости соответствовать реальностям жизни.
Профессиональная деятельность, как неотъемлемый элемент общественной жизни, немыслима без символической подмены. Врач вызывает доверие пациента, если, конечно они не друзья, не своими человеческими качествами, а с помощью профессиональной репутации. Реальный человек, надевая халат, форму или улыбку политика, снимает остроту причинной эффективности со своих действий, направленных на людей, огораживая себя от отношений причинной эффективности с их стороны, а иначе  его профессиональная деятельность не продлилась бы долго. Это - необходимость, коль скоро существует разделение труда. Но существует тонкая грань между осознанным выбором и слепой верой, между следованием традициям и повиновением, между обработкой полученной символической информации и инстинктивным поведением по отношению к символам.
Приведу пример. В одной телевизионной передаче, посвященной психологии, уважаемый ученый и по совместительству артист, выступающий с психологическими экспериментами, рассказывал об опыте гипнотического зомбирования на сцене. Испытуемому из зала после введения в состояние гипнотического транса давалась установка, что после того, как он проснется, он возьмет пистолет, лежащий здесь же на столе на сцене, и выйдя в зал, сделает выстрел в человека, сидящего на таком-то месте. Оставляя моральный аспект этого опыта в стороне, надо сказать, что конечно, пистолет был не заряжен, но испытуемый об этом не знал. Так вот, наблюдение психолога заключалось в том, что, если раньше, скажем, в советские годы, только один из десяти испытуемых нажимал на курок, а остальные девять давали негативную реакцию в виде конвульсий, то из десяти наших современников девять выполняли установку. Что же, если не возникшая в последнее время привычка инстинктивно реагировать на символы, может объяснить этот удивительных факт? Для выработки такой привычки требуется значительное время, взять, например, отработку безусловного повиновения приказам у военных, и вопрос, какие явления современной жизни могли ее вызвать: средства массовой информации, компьютеры или что-то другое, - требует профессионального исследования. Но факт остается фактом: современный человек более восприимчив к зомбированию, чем люди даже недавнего прошлого.

Видео песни SLIde. Интерактивность в музыке

Видео на песню из Мастера бильярда







Деятельность некоторых современных метафизиков, к сожалению, является яркой иллюстрацией того, как интеллект любуется порядком, который сам же и устанавливает в мире, полностью игнорируя процессы креативного самосоздания вселенной как хаотические. Уайтхед писал, что, как только стройность мысли и завершенность теории становятся главными критериями работы философа, его деятельность становится бесплодной и концентрируется вокруг бесконечных споров по малозначительным вопросам.
Подобная картина наблюдается и в музыке. Две тенденции влияют на развитие музыки,  искусства и индустрии: стремление музыкальными средствами передать наиболее тонкие человеческие эмоции с их заведомой хаотичностью и желание упорядочить музыкальный материал и тем облегчить его восприятие. С первой тенденцией мы сейчас склонны связывать живые концертные выступления и импровизацию, со второй - аккуратно студийно записанный материал, исправленный с помощью компьютерных программ или специальной аппаратуры. Веками музыка не знала ничего, кроме живого исполнительства заранее подготовленных или тут же симпровизированных произведений. Именно в таком виде музыка стала неотъемлемой частью культуры. Дополнительным свойством музыки в ее первоначальном значении является неразрывность звукового и визуального восприятия концерта, то есть аудивизуальность не является каким-то особенным изобретением двадцатого века и MTV, а просто была забыта, когда человечество обнаружило для себя безграничные возможности и удобство звукозаписи.
Что же тогда могло оттолкнуть многих выдающихся представителей даже поп-музыки от видеоклипов, если видеоряд - неотъемлемая часть концертного выступления? Что, - если не усилия клипмейкеров создать красивую и упорядоченную иллюстрацию песни и тем самым, естественно несознательно, нарушить магию хаотических эмоций, создаваемую исполнителем? Не поэтому ли  возникали и школы звукозаписи, ставящие во главу угла воспроизведение ощущений живого исполнения с присущими ему ошибками?
Можно сказать, что равновесие музыкальной экспрессивности и  аккуратности, натурально присущее музыке, было нарушено в пользу аккуратности в результате проникновения в музыкальную индустрию технологий двадцатого века. Ответом на этот перекос в век компьютеров и музыкальных обработок  можно считать интерактивность в музыке.  Здесь не идет речь о мультимедийной интерактивности видеоигр, когда играющий вносит своими манипуляциями определенные изменения в материал. Конечным продуктом все еще является аудиозапись или клип, либо искусственно созданные, либо записанные на концерте. Основной задачей является - дать музыкантам, работающим с компьютерами, гибкость и простоту выражения своих моментальных идей и настроений, свойственную живым музыкальным коллективам на концерте в противовес доскональности студийной работы и использованию заранее записанного материала на концертах, не только в грубом виде минуса, но и в виде заранее записанных сэмплов. Речь в первую очередь идет о реалтаймовости, но реалтаймовость игры на музыкальных инструментах в случае электронного музыканта или компьютерного музыканта дополняется реальтаймовостью средств влияния на музыкальный материал. Всевозможные гитарные и не только эффекты, миди-контроллеры, контроллеры движения, связанные с компьютерами, сэмплерами, фразовыми сэмплерами - необходимый инструментарий музыкальной интерактивности.
С другой стороны, возможности нового обращения с традиционными инструментами тоже повышают экспрессивность исполнения. От приготовленного фортепьяно классического авангарда до приготовленной гитары экспериментов Электро-Акустической Импровизации - средства дополнительного управления инструментом дают возможность музыканту, выступающему соло или в малом ансамбле, расширить свои исполнительские возможности. Следующим естественным шагом в эту сторону было применение  многими современными соло-инструменталистами и даже соло-вокалистами миди- или других контроллеров в сочетании с интерактивными компьютерными средами.
В наших скромных экспериментах мы используем модулярную интерактивную музыкальную студию Audiomulch, в основном как продвинутый фразовый сэмплер или луп-машину, аккомпанирующую дуэту. Используемые источники звука: одна гитара, один вокал, перкуссионные интерактивные VSTi, контролируемые миди-педалью Behringer. Все лупы записываются в реальном времени или непосредственно перед исполнением и носят импровизационный характер, выражающий настроение музыкантов в данный момент времени. Задача - не использовать многодорожечную запись, а фиксировать живое исполнение. Каждая новая версия песни, таким образом, становится уникальной. Зачастую даже музыкальный стиль и структура подвержены радикальным изменениям от записи к записи одной и той же песни.
Мы только начинаем наши эксперименты с визуализацией песен. Пока разумным представляется использование VJ программного обеспечения, в частности, студии реалтаймовской анимации Visual Jockey, бесплатной, но настолько богатой возможностями, что даже ее разработчики не могут разобраться, что в ней происходит.

Последние могикане метафизики Бергсон и Уайтхед. ч. 5. Символическая привязка

 В древних мифах и в литературе средневековья можно найти множество примеров оригинальных интерпретаций данных чувственного восприятия, например, шуток и обманов. Животное не способно обманывать или шутить, но человек способен искажать реальность, вмешиваясь в процесс символической привязки данных органов чувств. 

Средневековые хитрости


на его гербе аллерион
царь небес бесклювый
никогда не уступал барон
сомнениям угрюмым
два зеленых лепестка
радость и надежду
он носил с собой всегда
как лучшую одежду

как-то раз он город осаждал
и увидел, как отряд солдат
гнали из ворот всех тех, кому
внутри не нашлось еды              
он их принял и всех накормил
и дал каждому два золотых
скоро вышел весь отряд
теперь у той стены они лежат
скоро вышел весь отряд
теперь у этих стен они лежат

самому был должен королю
но спустил последнее экю
заболел и умер, ведь никогда
не смог бы пережить стыда
сам король пришел проститься с ним
и над гробом долг ему простил
наш барон вскочил тотчас
сказав, что ожил от монарших ласк
наш барон вскочил тотчас
сказав, что ожил от монарших ласк

как-то раз спросили у него
как он ладит со своей женой
он ответил, жить нельзя  дружней
печаль и радость делит с ней
что как только выходить пора
радуется сам и с ним жена
а когда идет домой
он грустит и то же с его женой


Сразу надо сказать, что символизм, о котором пойдет речь, не тождественен символизму, например, поэтов серебряного века, но - более общее понятие, связанное с восприятием действительности и теорией познания. Тем не менее, символизм, обсуждаемый Уайтхедом, имеет непосредственное отношение и к символизму поэзии, и к ритуалам средневековья и современности, и к религиозным обрядам.
Уайтхед в качестве определения предлагает считать символизмом, когда одни компоненты (символы) человеческого опыта вызывают верования, эмоции и отношения использования относительно других компонентов (значения символов).  Этот процесс предлагается называть "символической привязкой". Одно и то же может выступать и как символ и как значение, и даже направление символической привязки может меняться, например, для человека, стремящего выразить свою мысль, обсуждаемые предметы символизируют слова, в то время как для его слушателя - наоборот.
Символическая привязка, рассматриваемая как отдельный умственный процесс, оказывается, соединяет две моды непосредственного опыта. Первую Уайтхед называет "презентационная непосредственность". Эта мода прямо перенесена из багажа философа-эмпирициста (позитивиста) и обладает следующими свойствами:
она открывается через совокупность данных органов чувств в данный момент времени,
она характерна для высших организмов,
она дает четкую картину, как хорошее зеркало, картину, ориентированную в пространстве и привязанную к определенному времени.
Для эмпирициста первая мода восприятия - это все, чем мы располагаем, остальное - только привычка мысли. Другой подход, критикуемый Уайтхедом, а именно конструктивизм Канта и его последователей, заключается в признании вслед за эмпирицистами недостаточности органов чувств для получения картины мира, но, в отличие от эмпирицистов, Кант считает, что данные органов чувств, обработанные мыслью с помощью  не зависящих от них  универсальных принципов, дают правдивую картину мира. Философы обоих школ считают данные, собранные о факте, недостаточными, потому что с их точки зрения факт "просто произошел", то есть сам по себе не содержит какой-либо универсальной правды. Уайтхед, также как и Бергсон, считает, что корень заблуждения здесь в понимании времени как простой последовательности моментов и, соответственно пространства - как совокупности положений. Как только принимается во внимание то, что текущее состояние факта обременено его прошлым взаимодействием со всем окружающим, оказывается, что этот факт несет в себе правду не только о себе, но и о состоянии вселенной, обремененной необходимостью соответствовать этому факту.
Вторую моду непосредственного восприятия Уайтхед называет "причинной эффективностью", и она имеет отношение к восприятию соответствия окружающему, к цели, к судьбе. Эту моду Уайтхед характеризует, как неясную, неуправляемую сознанием, примитивную и приводит в пример цветок, поворачивающийся за солнцем, или ощущение человеком каких-то неясных присутствий в темноте. Таким образом, вторая мода восприятия Уайтхеда, в отличие от категории мысли Канта, свойственна не только высшим организмам, а даже в большей степени - неживым предметам, например, камню, принимающему форму той поверхности, на которой лежит. Эта мода отягчена "контактами с вещами, давно исчезнувшими, которые держат в своих руках наше современное я". Причинная эффективность доминирует у примитивных организмов, но в определенные периоды жизни человека оказывает значительное влияние, ощущаемое как "давление мира вещей с их собственными характерами, характерами, непостижимым образом формирующими нашу натуру".  В такие периоды жизни человек ощущает давление окружающих вещей и может испытывать по отношению к ним целый спектр эмоций: от злобы и страха до любви и наслаждения. Напротив, презентационная непосредственность красочна, но пуста. Человек, неожиданно лишающийся цели, оказывается один на один с презентационной непосредственностью и чувствует одиночество и разочарование.
Данные органов чувств имеют двоякую природу относительно мод восприятия. То, что непосредственно для зрения, то причинно для глаза, то, что представляет себя слуху, эффективно по отношению к уху слушающего и т.д., то есть чувственное восприятие нуждается в посредничестве органов чувств, которые подобно отдельным примитивным организмам испытывают причинную эффективность происходящего и реагируют путем передачи нервных импульсов. С помощью этой общности двух мод восприятия выстраивается символическая привязка от презентационной непосредственности, символа, к причинной эффективности, значению. "Когда мы переходим дорогу с большим движение, мы видим цвета машин, их формы, праздничные цвета одежды пассажиров, но в этот момент мы полностью погружены в то, чтобы, используя непосредственную картину перед нашими глазами в качестве символа, выяснить ближайшее будущее", - с помощью такой метафоры Уайтхед иллюстрирует привязку двух мод. Уайтхед предполагает, что эта способность постигать мир символически развилась у высших существ в результате адаптационного процесса. Здесь уместно вспомнить взаимное адаптационное развитие интеллекта и пространственной разделенности  у Бергсона.
Можно предположить, что символическая привязка, ощущаемая как нечто новое и поднимающее человека над миром животных, оказала большое влияние на жизнь человека прошлых эпох вплоть до средневековья. В древних мифах и в литературе средневековья можно найти множество примеров оригинальных интерпретаций данных чувственного восприятия, например, шуток и обманов. Животное не способно обманывать или шутить, но человек способен искажать реальность, вмешиваясь в процесс символической привязки данных органов чувств. Символизм, с одной стороны, как выражение способности мыслить оригинально, и как возможность создавать свой собственный мир, с другой стороны, был предметом гордости человечества и утверждался в этом качестве с каждым новым  достижением человеческой мысли.

Последние могикане метафизики Анри Бергсон и Алфред Уайтхед. ч.4. Продленность в сайматике и Ци

Ци, прана, жизненная сила (elan vital) Бергсона не поддаются научному исследованию, потому что существуют не в данный момент математического времени, а только — в продленном времени. Действие цигун или йоги больше напоминает не моментальный эффект лекарства, а постепенное накопление нужного навыка.

Chi menuet



Читая Бергсона, невозможно отделаться от ощущения, что на самом деле он имеет в виду то, что сейчас называется самоорганизацией и наблюдается в рамках изучения нелинейных динамических систем, то есть не живой материи. а самой что ни на есть механики. Примеры находятся повсюду: от простых отображений до сложных процессов атмосферной турбулентности, Можно предположить, что и в этих случаях мы имеем дело с в той или иной степени организованной материей. Значит ли это, что тезис о некоей мистической силе опровергнут современной наукой? Еще нет! Хотя образование сложных паттернов в динамических системах моделируются на компьютере и даже в некоторых случаях просчитывается аналитически, сам креативный процесс образования новых структур и паттернов, его причины и принципы организации остаются непонятными.
Подобные процессы демонстрируют непредсказуемость поведения при малейших изменениях начальных условий и, как ни странно, ближе к бергсоновскому понятию организма, "выживающего" в продленном времени и несущего груз всего своего прошлого опыта, чем к линейным дифференциальным уравнениям, когда знание положений и скоростей в данный момент времени позволяет вычислить состояние системы в любой момент будущего. Примером может служить предсказание погоды. Определение циклонов и антициклонов, таких качественных характеристик, как преобладающие сезонные ветра, дает гораздо больше для прогноза, чем точные измерения температуры, давления, силы и направления ветра в каждой точке земного шара. Наличие системы уравнений, описывающих атмосферные явления, пусть и не решаемой, могло бы навести на мысль, что здесь не идет речь о продленности, но атмосферные вихри не похожи на твердые предметы. Они то появляются, то исчезают и не являются поэтому математическими объектами, в то же время, именно из-за их изменчивости они выживают и несут память о прошлом, как живой организм.

Нечеткость границ между неорганизованной и организованной живой материей демонстрирует популярная в наше время сайматика (cymatics, другой перевод - циматика), изучающая паттерны и динамическио явления, образующиеся  под воздействием звуковых волн в сыпучих средах или в неньютоновых жидкостях с переменной вязкостью. К последним относятся среди многих других  кетчуп, который так трудно заставить начать литься из бутылки, но сразу после этого оказывающийся вполне жидким, и популярная игрушка энтузиастов раствор крахмала, по которому можно бегать, если не останавливаться. Под воздействием звука неньютоновы жидкости иногда образуют статические паттерны, изменяющиеся в зависимости от частоты звуковой волны, и динамические образования в виде активно передвигающихся ростков или фигурок. С определенными оговорками можно сказать, что эти среды, проявляющие некоторые черты организованности в силу своей нелинейности, уже демонстрируют два типа поведения, напоминающие поведение растений и животных.
Внешняя сила, вибрация в этих случаях, является причиной лишь в значении "разворачивания" по Бергсону, когда он рассуждает о том, что разворачивающаяся пружина в граммофоне, не может называться в прямом смысле причиной звучащей музыки. Причина последнего, конечно, в свойствах грампластинки, а первого, по аналогии, - в неких потенциальных, ждущих своего часа, свойствах более или менее организованной материи.
Восприятие сложного динамического поведения неньютоновой жидкости в виде фигурок - конечно, способ интеллекта упростить и пространственно разделить то, что на самом деле представляет собой цельную и очень сложную картину. Следуя Бергсону, то же самое можно сказать и о всех существующих вещах по отношению к миру или, другими словами, сущностях и хайдеггеровском Сущем. Разбиение на отдельные вещи искусственно, хотя и совсем небесполезно с практической точки зрения.
 Аналог Сущего в китайской мистике - Ци, традиционно называемая космической энергией. Кстати, Уайтхед тоже свою метафизику оценивал как приближенную к восточной традиции осмысления мира. Попытки различных исследователей обнаружить физические свойства и проявления Ци дали неоднозначный результат. Но не естественно ли было бы предположить, что, если мистическая сила,стоящая за эволюцией есть свойство организованной материи, то сходная с ней, если не тождественная, Ци - не физическое поле, соединяющее отдельные вещи, а такое же свойство материи? Понятия усиления и культивирования Ци в цигун тогда не отличаются от создания свободного потока Ци в фэн-шуй, и речь идет в обоих случаях об изменении структуры (или расструктурировании)  в целях облегчения участия в мировом динамическом процессе создания нового в противовес подчиняющемуся законам увеличения энтропии постоянному разрушению. С этим может быть связана и другая сторона восточных мистических практик — остановка внутреннего монолога во время медитации, которая является не чем иным, как способом избежать давления интеллекта на разум. В медитации  мир воспринимается как поток, а не как совокупность вещей. С другой стороны, вместе с восприятием вещей теряется и возможность манипулирования ими, и возникает состояние отстраненности или незаинтересованности.

Последние могикане метафизики Анри Бергсон и Алфред Уайтхед. ч.3. Продленность, от эволюции к практическим советам

Достижение Бергсона в том, что он с помощью здравого смысла нашел ограниченность научного метода, хотя все двадцатое столетие научный метод продолжал ограничивать здравый смысл.

Продленность (duration)



для тех, кто забывает свое прошлое
жизнь проста, как бильярдный стол
где шары встречаются и соударяются
но в движении грубых тел толка нет
зная положения и скорости
каждый просчитает их судьбу
к лузе кто направится, кто к кому подкатится
и на ком кто сделает игру

результат не более причины

интеллект убеждает, что все позабыть
и разумно и легко
и не нужно будет выживать
лишь послушайся его


те, кто забывает свое прошлое
могут дважды в одну реку зайти
нет самокопания, значит нет страдания
и забытый не придет на ум мотив

у тех, кто забывает свое прошлое
не заметишь на лице морщин
и без этих паттернов все начинают заново
но результат не более причины.



Две философские концепции позволяют Бергсону продвинуться в обсуждении эволюции. Первая - это понятие "продленности" или накапливающегося времени, противопоставляемое математическому времени . В отличие от механических систем, поведение которых можно рассчитать, зная текущие скорости и положения, организованная материя так же, как человеческий разум и воля (в отличие от интеллекта, который по Бергсону механистичен), выживая, накапливает свой предыдущий опыт таким образом, что будущее зависит от любого момента прошлого. Это наблюдение позволяет Бергсону ввести идею первоначального эволюционного импульса, который сохраняется во всех видах и особях, участвующих в эволюционном процессе, но не всегда должен быть выражен явно в данной конкретном виде.
Второе важное наблюдение - неоднозначность понятия "причина". Один бильярдный шар, ударившийся о другой, является причиной движения последнего. Но спичка, брошенная в оружейный склад, является причиной взрыва совсем в другом смысле, как и пружина граммофона  является причиной проигрываемой музыки, но совсем не не такой, как у бильярдных шаров. В результате Бергсон может сказать, что "одна вещь - признать, что внешние условия являются силами, с которыми эволюция должна считаться, другое - считать их прямым источником эволюции". Позиция Бергсона - не столько критика дарвинизма или какого-либо иного подхода к эволюции видов, сколько не "скованное научной точностью" и "не предполагающее практического применения" философское приближение к реальности, только односторонне освещенной научными теориями.
".. Жизнь.. с ее появления - это продолжение одного и того же импульса, разделенное на различные ветви эволюции... Эволюция на самом деле затрагивает миллионы индивидуальностей на ее расходящихся линиях, каждая из которых заканчивается разветвлением, из которого расходятся новые пути и так до бесконечности. Если наша гипотеза оправдана, если изначальные причины, работающие на различных расходящихся путях, имеют психологическую (не механистическую) природу, все они должны сохранять что-то общее, несмотря на различие эффектов ими производимых, как школьные приятели, давно не поддерживающие связи между собой, сохраняют общие юношеские воспоминания. Общие элементы будут так или иначе очевидны, возможно, как наличие идентичных органов у совершенно различных организмов...(Дарвинисты) попытаются дать механистическое объяснение (этому) с помощью адаптации к одинаковым условиям...  что идентичные структуры сформировались на независимых эволюционных ветвях путем постепенного накопления изменений. Каким образом можно предположить, что случайные причины, происходящие в случайном порядке, могут повторно приводить к тому же самому результату, если эти причины бесконечно многочисленны, а эффект - бесконечно сложен?"
Бергсон сравнивает глаз позвоночных, в частности человека, и моллюска Пектена, и находит в их сложном строении много общего, что нельзя объяснить общими предками, ведь разделение явно произошло задолго до того, как у Пектена образовался такой сложный глаз. Дарвинисты здесь сталкиваются с проблемой необходимой коррелированности эволюционных изменений,  каждое усовершенствование в строении глаза, взятое отдельно, полностью лишает его функциональности.
Размышляя о том, как сам факт восприятия света и возможности использования его для целей выживания мог привести к появлению сложно организованного глаза у животных, Бергсон приходит  к выводу, что единственной возможностью будет признать за организованной материей "определенную уникальную способность, мистическую силу создавать сложные машины для использования простых воздействий, которым она подвергается".
Хорошо, но можно спросить, что же делает эту настолько важную стоящую за эволюцией силу такой мистической, почему научные теории до сих пор не обнаружили ее? Ответ Бергсона - интеллект. Если предельно упростить мысль Бергсона, интеллект, который ценится в ученом, на самом деле привык работать с простыми механическими системами и не способен видеть картину, разворачивающуюся в продленном времени. То же, что отличает мир от механических систем, отличает разум от интеллекта.
Любопытный вывод  из этого для тех, кто увяз в колее однообразности: интеллект способен только переставлять уже известные понятия, и его время - математическое время, разбитое на бесконечное множество мгновений; концентрируясь на продленности времени, сосредотачивая весь свой опыт на границе будущего, человек способен вырваться из плена интеллекта и создать что-то новое в своей жизни.

Последние могикане метафизики Анри Бергсон и Алфред Уайтхед. ч.2. Сновидения

"Воспоминания спрессованы в разуме, как пар в паровом котле, а сновидения - их способ вырваться наружу"
                                                                          Анри Бергсон

Сновидение Бергсона


видя пятна и узоры
на экране сжатых век
домысливает сцены
сновидения человек

своим слухом продолжает
он звуки различать
как для памяти намеки
в мечту свою вплетать

где багровый диск заката
только точка на стенд-бай
и ощущение полета
отдых ног на простынях

там где страшно так
с места не сойти
без позора и стыда
там ни как не обойтись
но где среди звезд
я с тобой лечу
и куда опять
я попасть хочу

во сне во  сне
когда логики ослабнет цепь
и анализ не твердит проверь
во сне во сне
хотя многое полнейший бред
что-то есть

и хотя прошло столетие
Бергсон прав, а Фрейд неправ
в том что оставив объяснения
он все лучшее убрал







В прошлый раз я остановился  на том, что, как отмечал Уайтхед, задачи и методы метафизики отличаются от задач и методов специальных наук. "Основной метод математики (и других естественных наук) - дедукция, а основной метод философии - описательное обобщение", "нахождение общих понятий, проясняющих наше осознание фактов восприятия", поэтому понятия и выводы специальной науки вовсе не всегда применимы вне ее предмета, а "философия  делается бесполезной, когда позволяет себе увлечься искрометными объяснениями. В таком случае она внедряется на территорию специальных наук без необходимого снаряжения... Существует постоянный конфликт между специализацией и здравым смыслом. Со своей стороны специальные науки изменяют здравый смысл. Философия же  - это сплав воображения и здравого смысла, примененный для ограничения специалистов, но также  и для расширения их творческой фантазии... Предоставляя общие понятия, философия делает возможным постижение бесконечного разнообразия конкретных явлений, таящихся в недрах природы".
Надо в скобках отметить, что в двадцатом веке, философия, лишенная метафизики, не смогла ничего противопоставить великим открытиям, обрушившимся на головы ошарашенной публики. Хорошо ли, плохо ли, релятивизм, квантовая неопределенность, многие понятия фрейдизма и дарвинизма из своих специальных наук вышли на просторы общественного мнения и оказали огромное влияние на мораль и здравый смысл.
Примером различия специальных наук и метафизики может служить сравнение подходов специалиста и философа к одной и той же проблеме. Я хотел бы предложить сравнить позиции Бергсона и Фрейда по вопросам сна и сновидений. Надо сразу отметить, что, в отличие от настоящего времени, когда все засолоняющая фигура Фрейда гордо возвышается над историческим горизонтом, теорию Фрейда многие в те годы  рассматривали как подтверждение и применение в медицине идей Бергсона, содержащихся в коротеньком эссе "Сновидения".
Образная, но вполне совместимая с научными взглядами даже сегодня первоначальная идея Бергсона такова: "Воспоминания спрессованы в разуме, как пар в паровом котле, а сновидения - их способ вырваться наружу". Что же мешает воспоминаниям легко проходить наружу? Бергсон рассуждает, что обилие ненужных воспоминаний и вообще умственных процессов может усложнить адаптивность во время бодрствования, например, затруднить передвижение в пространстве, которое не столь важно во время сна. Таким образом, существует аппарат, концентрирующий внимание  на жизненно важном во время бодрствования, он следит за тем, чтобы только самые нужные в данной ситуации воспоминания получали свободу, но этот аппарат так или иначе отключается во время сна. Что же это за аппарат? После некоторых размышлений Бергсон отвечает - мозг. Именно мозг в целом способен справиться с колоссальной работой по концентрации внимания человека на наиболее жизненно важных процессах для выживания, в частности, управлять движением.  Отсюда несколько выводов:
1. Что касается сна, сон - это "незаинтересованное" состояния сознания, когда аппарат внимания на окружающем не работает в полную силу. Слабые импульсы, поступающие из органов чувств, такие как ночные звуки или игра света и тени, проникающая сквозь закрытые глаза или происходящая из возбуждения зрительного нерва, не воспринимаются как импульсы для ответной реакции, а рождают причудливый поток воспоминаний.
2. Предполагается, что разум не помещен в мозг механически, поэтому есть гипотетическая возможность жизни после смерти. Бергсон не высказывался здесь однозначно, считая, что необходимы дальнейшие научные исследования
3. "Совсем не было бы неожиданным, если бы восприятия наших органов чувств, полезные восприятия, были бы результатом выбора, отсева, проведенного органами чувств в интересах наших действий, но тогда эти восприятия должны быть обрамлены какими-то пограничными восприятиями, смутными, но способными обостряться в экстраординарных, необычных ситуациях". Здесь Бергсон находит еще одно поле для дальнейших исследований в области, называемой сейчас экстрасенсорикой.
Надеюсь, что даже без дальнейшего разбора теории Бергсона и, предполагая наследие Фрейда известным в общих чертах, уже видно как разительно отличается работа метафизика и специалиста над одной и той же проблемой. Хотя оба опираются на известный современной им науке экспериментальный материал, Фрейд выдвигает гипотезы, с помощью которых надеется дать объяснение многим явлениям  в своей науке, то есть в психиатрии, а Бергсон систематизирует факты, избегая смелых гипотез, но пытаясь в то же время получить общезначимые выводы из того, чем он располагает. Фрейд стремится закрыть большинство вопросов, Бергсон ищет наиболее интересные области для дальнейших исследований.
Можно ли сравнить вклад Бергсона с вкладом Фрейда применительно к психиатрии? Конечно, нет. Но можно ли использовать теорию Фрейда для объяснения явлений вне психиатрии? Тоже нет. Автоматическое перенесение понятий, заимствованных из этой специальной науки, как и любой другой, в различные области общественной жизни противоречит научному методу и, также как устаревший механистический взгляд  на человека, вызывает аберрацию здравого смысла. В этом смысле Уайтхед утверждал, что  специальные науки аморальны, а восстановление их моральности - задача философии.

Последние могикане метафизики Анри Бергсон и Алфред Уайтхед. ч.1

Следующие несколько постов я хотел бы посвятить не фантастике, как обычно, а размышлениям о такой полезной вещи, как метафизика. Особенно мне кажутся интересными две фигуры рубежа 19 -20 веков,   Анри Бергсон и Алфред Уайтхед, которых без преувеличения можно назвать последними великими философами, убежденными в возможности познания общих закономерностей реальности.

Витгенштейн или Уайтхед



Теперь дают понять                            
специальность - вот что только важно                                                
что не дано узнать блохе однажды
тех, кого ей довелось кусать

Теперь такой прогресс
что уследить бывает трудно
развитие ежеминутно
дает какой-то новый результат

Платон, как говорят,
и тот бы в наши дни не кончил школы
и с Аристотелем веселым
он занимал бы задний ряд

Зачем за Витгенштейном идем мы следом
а не Уайтхедом
Зачем фрагменты
если пазл нельзя сложить





Задолго до появления современной науки на земле царствовала метафизика, изучавшая без лишней скромности не что-то конкретно, а сразу наиболее общие закономерности всего сущего и мира. Греки занимались метафизикой, которую еще называли натуральной философией, но можно уверенно сказать, что и более древние цивилизации отдавали ей должное. В средние века, которые, как известно, не поощряли естественные науки, метафизика расцвела, как сорняк на незасеянном поле.
Конечно, такое положение дел рано или поздно должно было кому-то надоесть, и методолог современной цивилизации Фрэнсис Бэкон, тот самый которому приписывают авторство многих произведений Шекспира, объявил метафизике решительную войну. Он считал, что только конкретные науки, сконцентрированные на своей определенной области изучения, несут просвещение, а изучение общих закономерностей - удел отсталых средневековых схоластов.
С  тех пор шпыняние метафизики стало для всех цивилизованных людей хорошим тоном. Карл Витгенштейн, ученик Бертрана Рассела, известного своими радикальными политическими взглядами и, который в свою очередь был учеником одного из героев этого рассказа, Алфреда Уайтхеда, пошел еще дальше. В своем Трактате он не только окончательно разобрался с натуральной философией, но, сам будучи философом, почти что лишил себя предмета деятельности. На любой, заданный ему философский вопрос, он отвечал, что корректного ответа не существует, но в утешение спрашивающему, он также говорил, что и вопрос поставлен некорректно. Как ни странно, но именно этот подход породил наиболее влиятельную на сегодняшний день философскую школу логического позитивизма.
Когда человечество лишилось метафизики, оказалось, что окружающий нас мир подобен огромному городу, погруженному в кромешную темноту, за исключением нескольких фонарей на улицах с названиями наук: математика, физика, биология, психология и т.д.  Многие, все еще волнующие людей, но к своему несчастью оказавшиеся лженаучными феномены, такие как телепатия, а также явления, связанные с дискредитированными науками прошлого, астрологией и пр., на которые до упразднения метафизики еще падал время от времени свет научного интереса, теперь теперь превратились в мрачные трущобы, и в них осталось только наивно верить или не верить, как верили или не верили до великого покорения земель слухам о диковинных животных и двухголовых людях из дальних экзотических стран.
Не лучше стало обстоять дело с более прозаическими, но столь же туманными стыками наук. Эти незаконные дети уважаемых родителей до сих пор остаются предметом совместного обсуждения узких специалистов разных профилей за чашкой кофе, когда присутствующие говорят с большим авторитетом, не заботясь, буду ли они поняты.
А что теперь можно сказать о взаимоотношениях науки и морали, науки и религии, науки и искусства? С точки зрения первой - ничего.
Как выясняется, специализированные современные науки, в объективности которых как бы не приходится сомневаться, страдают, как отмечал Уайтхед, крайне субъективной интерпретацией фактов. Например, когда выдвигается новая теория, ее создатели, следуя  естественному человеческому импульсу выглядеть лучше, пытаются привести как можно больше фактов, подтверждающих ее, и как можно меньше упоминать о том, что не вполне укладывается в систему. Задачей же метафизики и философии вообще, по Уайтхеду, является "восстановить общность, затуманенную выбором".

Процессия. Часть 1

Существуют ли силы, неизвестные нам, но без которых само наше существование было бы невозможно?

Процессия



Из руин, из древности
встал во всей красе
гордый замок на холме
как рыцарь на коне

те, кто жили в нем мертвы
но он еще стоит
для того
чтобы душам было где
днем найти покой

еще темно, едва сереет
они идут туда, где был их дом
король и шут
прекрасная принцесса
суровый страж
их ждет дневной приют

из смешных и страшных книг
где все один обман
из фантазий и мечты
они идут в туман
когда светлый бог встает
он гонит сказки вон
он не может им простить
что был одним из них


Жизнь в Городе начиналась в 5.40 утра. Первыми выходили уборщики, и к шести часам они уже начинали работать: скребли, мели, поливали из шлангов. И только тогда появлялись на своих велосипедах пекари, торопящиеся успеть сделать выпечку к завтраку, после которого начинали работу остальные: плотники, кузнецы, цветочники, повара, учителя. Музыканты, писатели и художники частенько поднимались и попозже. Но не сильно. С 12.00 до 5.30 в Городе было темно, абсолютно темно: ни луны, ни звезд, которых помнили те, кто недавно переехал из других мест. А поскольку в Городе не было еще и электричества, даже артисты редко засиживались допоздна.
Максу, который раньше жил в мегаполисе, сначала казалось, что он попал на съемки фильма о средних веках. Но он научился ценить неторопливость здешнего уклада и  относительную стабильность. Только когда Роза родила ему  второго ребенка, Максу пришлось продать велосипед, чтобы купить еще одну детскую деревянную кровать. Дерево в Городе было дорого. Теперь он ходил в пекарню пешком три квартала каждое утро. Он вставал в 5.30 с появлением Света, иногда еще в темноте, и выходил из дома даже раньше уборщиков.
Накануне Праздника Основания он решил встать пораньше, чтобы успеть с многочисленными заказами. Если все пойдет хорошо, то за один день можно было заработать на новый велосипед. Макс еще с вечера лег одетым, и, проснувшись, нащупал на ночном столике заранее приготовленную свечу в банке, зажег ее и, стараясь не разбудить жену, вышел из спальни.
Пламя свечи на узких улочках Города давало ровно столько света, чтобы можно было видеть контуры нависающих горными утесами домов, верхние этажи которых терялись в темноте. Дорога до пекарни, которую Макс, казалось, мог бы пройти и с закрытыми глазами, превратилась в сеть опасных расщелин, где ноги путника подстерегали то неожиданный изгиб бордюра, то выбоина в каменной мостовой. Порывы ветра, безуспешно пытаясь затушить свечу,  в отчаянии до неузнаваемости искажали окружающее пространство.
Никто не ходил ночью по Городу. Так было принято. Еще говорили, что ночью по Городу проходила процессия Королевы. Кое-кто из уборщиков даже уверял, что видел, как с появлением Света, последние тени из процессии стремительно скрывались в сумерках маленьких улочек. Говорили, что Королева действительно была королевой в Городе в те времена, о которых никто уже не помнил. Потом, когда все больше становилось приезжих, и люди стали забывать старые законы, она отказалась от трона, но по ночам все еще обходила свои прежние владения. В основном все сходились на том, что она не была особенно злым призраком, в отличие от других обитателей ночи, но об этих было известно и того меньше.

Песня "Женитьба астероида". Мастер бильярда. Часть 2. Арджуна

 "Кстати, Арджуна, сверкающий, в честь которого названы эти астероиды, - герой Махабхараты и мастер лучник, практиковавший свое искусство стрельбы в темноте. А его чувство долга привело его в изгнание. Парадокс... "

Женитьба астероида


Женитьба астероида. Акустическая версия



Бездомный странник астероид
он бросил братский рой
и в полет
один
решил искать свою судьбу
и ту, что суждена ему
среди планет
найти

я крепок и собой хорош
и в атмосферу  как в масло нож
я ворвусь
иридиевым  ядром
я как пером
по ней пройдусь
распишусь
распишусь

ученый кратер отыскал
и так над ним сказал
«астероид
был горд
решил искать свою судьбу  
и ту, что суждена ему
вот здесь
нашел»

распишусь
женюсь
женюсь
чем вечно жить безбедно
и кружить без цели во вселенной
хочу найти, где мой дом
я шел дорогою избитой
пора уже сменить орбиту
и становиться мужиком
мужиком



Внутри орбиты огромного Юпитера пчелиным роем деловито сновали астероиды Главного пояса. Только после долгих поисков Петрович нашел среди них Цереру, которая, несмотря на свои почти 1000 километров диаметра, ничем особенным не выделялась среди своих серых собратьев. Зато Весту, переливающуюся всеми цветами радуги, первую красавицу среди астероидов, пропустить было нереально. Он продолжал любоваться ее нарядом, а другая часть его нового восприятия уже рассчитывала ее орбиту. Это было очень похоже на то, как во время прицеливания он смотрел на биток, но где-то, как бы периферическим зрением, видел, как разойдутся шары после удара.
Петрович намеренно долго изучал скопления астероидов рядом с Юпитером. Их орбиты были уже довольно причудливы из-за мощного гравитационного воздействия гигантской планеты. Если всмотреться, можно было видеть, как силовые линии огромной планеты вносили смятение в их ряды, как хищник в африканской саванне приводит в движение пасущиеся стада. Сейчас Петрович видел и чувствовал то, что так долго и безрезультатно пытался ему объяснить Ричард. Законы движения планет и других небесных тел становились постепенно для него такими же понятными, как движение автомобилей на дороге.
"Алексей Петрович, что вы сейчас наблюдаете?" Как сквозь вату он услышал голос и только спустя мгновение понял, что к нему обращается Ричард. Перед глазами Петровича еще секунду назад детальная картина закружилась в причудливом узоре, как во сне. Сначала он потерял чувство реальности своего видения, и только после этого ему удалось открыть глаза.
Он с трудом привел мысли в порядок. Они находились в обсерватории какого-то института. Купол был открыт, и сквозь него на Петровича смотрели звезды, но не такие, какими они были до того, как он проснулся, а далекие, призрачные. Рядом с ним за столом перед двумя огромными мониторами сидел улыбающийся Ричард, его новый знакомый. Петрович вспомнил, как Ричард на этих самых мониторах инструктировал его, показывая планеты, их ориентацию относительно звезд, объясняя, где находятся различные группы астероидов.
"Зачем вы меня разбудили? Я только начал разбираться, как там все устроено. Мне бы еще минут тридцать".
"Вы уже три с половиной часа в трансе. Те, с кем мы работали раньше, могли наблюдать не больше десяти минут. Это может быть опасно. Пожалуйста, расскажите, что вы видели".
Петрович начал рассказывать о главном поясе, о траекториях больших астероидов, на которые он обратил внимание. Ричард проверял их на своем компьютере и, похоже, оставался доволен.
"Да, еще я видел много камней ниже орбиты Земли, ближе к Солнцу. Мне кажется, что вы не говорили, что здесь тоже есть скопление, или я что-то не понял?"  Петрович вспомнил то, что видел в самом начале транса, пока еще не сориентировался относительно других планет.
"Нет, я не говорил. Эта группа называется Арджуна. Их практически невозможно наблюдать в телескопы, потому что они появляются только в дневном небе. Я не думал, что вы можете их увидеть. Кстати, Арджуна, сверкающий, в честь которого названы эти астероиды, - герой Махабхараты и мастер лучник, практиковавший свое искусство стрельбы в темноте. А его чувство долга привело его в изгнание. Парадокс... Алексей Петрович, я считаю, что тест прошел успешно. Международный Центр контроля за околоземными объектами был бы очень заинтересован в таком сотруднике, как вы. Предупреждаю, что эта работа будет связана с частыми переездами и, как вы уже наверное начинаете замечать, потребует от вас значительных умственных и физических  усилий. Позвоните нам, когда вы решите".
Петрович легко прошел в полуфинал областных соревнований. Он так и не позвонил Ричарду, хотя за этот месяц несколько раз встречался с Вороновым, который обследовал его и уверял, что все произошедшее не сказалось негативно на его здоровье. Сам Петрович тоже не чувствовал никаких перемен. Он  уже с трудом мог вспомнить свои космические видения в трансе.
Но зато он чувствовал шары. Он видел, как изменялись их возможные траектории, стоило ему чуть наклонить кий в ту или иную сторону. Его молодой соперник по полуфиналу со смешной птичьей прической, зализанной в хохолок посередине, обладал прекрасный кладкой, но был в явном замешательстве. После яростного сопротивления парень сложил руки и выходил к столу, только чтобы сделать еще один невзрачный удар, дожидаясь конца игры. Неожиданно в один из таких моментов Петрович увидел его "траекторию": будущий чемпион, гордость страны, которому предстоит столько сделать для бильярдного спорта, - в случае победы вот в этом полуфинале, а затем и в финале; вечный неудачник - в случае проигрыша.
Груз ответственности за судьбу этого молодого человека навалился на Петровича. Но это было еще не самое плохое, он оглянулся на зрительный зал и увидел там множество лиц, множество обрывков судеб, за которые он не хотел и не мог нести ответственности, но был обречен хоть чем-то помогать им. Петрович слил сначала партию, а потом и всю встречу. Когда он выходил из зала, он не положил свой кий в футляр, а оставил его на столе. На ходу он нащупал в кармане пиджака карточку с номером Ричарда.

Мастер бильярда. Часть 2. Л-поле

Л-поле (l-field) Гарольда  Бера, электро-динамическое поле живых существ, связывающее их с космосом, могло бы объяснить многие паранормальные явления и даже научно обосновать  считающуюся сегодня псевдонаучной астрологию.

Китайский лунный фейерверк


Между звезд никому не видные
висят струны разноцветные
древних шелковых путей
караванные огни?
или волн   след на песчаном берегу?

прекрасней чем   китайский лунный фейерверк
этот вид многих разума лишал
много тысяч лет назад как-то вышло так,
что мы перестали их замечать  

между звезд никому не видные
висят струны разноцветные
много тысяч лет назад как-то вышло так,
что мы перестали их замечать

Еще одни, те закручены в спираль
как на елке в небе мишура
этих раковин шум
водопадом льется вниз
образуя ауру вокруг всего



Петрович покачивался в волнах установки, напоминающей большой аквариум. Он чувствовал, как электрические импульсы каплями дождя ударяли его. Это было довольно приятно и напоминало физиотерапию или душ Шарко, который ему прописывали в санатории в позапрошлом году. Петрович сидел в этом бассейне уже несколько часов и снова и снова удивлялся, каким образом Воронову удалось убедить его стать подопытным. Многое из того, что доктор рассказывал ему о своей работе, казалось Петровичу знакомым и верным.
Когда Воронов говорил о л-поле, электро-динамическом поле живых существ, Петрович вспоминал, что в детстве видел контуры вокруг животных, и когда его кошка разбилась, спрыгнув из окна, он выбежал во двор и увидел, как ее контур изменяет цвет и сжимается, хотя она прожила еще несколько часов. Когда доктор объяснял ему, что ученый, открывший л-поле, обнаружил связь электричества в живых существах с астрономическими явлениями, Петрович мог поклясться, что он уже откуда-то знал об этом. Он никогда не рассказывал никому об этом, потому что сам не был до конца уверен, но он всегда ощущал связь с космосом. Все это было на уровне очень тонких ощущений, но, что касается полнолуния, где-то два-три для до и после Петрович играл очень нервно, часто проигрывая. Ему всегда казалось, что и другие чувствуют подобное, просто предпочитают об этом не думать.
Воронов то и дело поглядывал на Петровича сквозь стекло и показывал большой палец, видимо, считая своим долгом подбадривать свою добровольную лабораторную крысу. Странно, но Петрович сам чувствовал, что все идет нормально, несмотря на то, что комфортным его положение в аквариуме назвать было тяжело. Две ассистентки профессора, похожие на студенток хохотушек, пытались держаться профессионально и скромно отводили от него глаза, когда проходили мимо, проверяя свои приборы. В лаборатории находился еще один человек. Похожий на спортсмена, одевшегося в костюм по торжественному поводу, он, казалось, дремал в массивном кожаном кресле напротив Воронова, но, когда они с доктором иногда перебрасывались  парой фраз,  можно было заметить его волнение. Он пришел уже после начала эксперимента, и Петрович не знал его имени.
"Алексей Петрович", - услышал он сквозь сон. "Алексей Петрович, просыпайтесь". Воронов стоял у аквариума с полотенцем. "Еще никто не засыпал на установке. Неужели вы не почувствовали энергии поля?"
"Какой энергии? Эта ваша установка расслабляет получше душа Шарко".
"Очень странно... Наши приборы показали аккумуляцию поразительного количества энергии". Воронов протянул ему полотенце. "Алексей Петрович, разрешите вам представить. Мой коллега, Ричард Бер из НАСА".
"Доктор, я не вполне понимаю, при чем здесь НАСА?"
"Ричард хотел бы с вами переговорить..."
"Я прошу только несколько минут, Алексей Петрович, - прервал Воронова спортивный назнакомец, - чтобы объяснить то, о чем умолчал Михаил Захарьевич . Разумеется, он сделал это только потому, что мы его просили об этом".
Воронов виновато улыбнулся и развел руки.
 "Что это - шутка?" Раздражение Петровича быстро сменялось гневом. Какую игру задумали эти двое? Сначала простая процедура для улучшения его спортивной формы, теперь НАСА.
"Пожалуйста успокойтесь, Алексей Петрович. Сейчас вам волноваться просто небезопасно. Мы ответим на все ваши вопросы. Но разрешите нам объяснить, в чем дело..." - начал Воронов, но американец снова прервал его: "Что вы знаете об астероидах, Алексей Петрович?"

Мастер бильярда. Часть 1. Слайд (SLI)

"Ряд явлений, который вы наблюдаете всю свою жизнь, сейчас носит название SLI, street lamp interference. Это по-английски значит - воздействие на уличные фонари. Людей, которые подвержены этим явлениям, или, как мне больше нравится говорить, обладают этими способностями, называют слайдами..."

SLIde



Если вдоль ночных улиц            
гаснет свет, когда вы едете внизу
на тв в любимом сериале                
кадр вдруг зависает вниз головой
и сквозь шум магнитолы
говорит кто-то задом наперед

можно здравым скептиком стать
и научно все изучать
но, когда  это касается вас
черт возьми, быть объективным нелегко
слайд (кроссмодуляция в цепях)
слайд (ультранизкой частоты)
слайд (в слабых магнитных полях)
(что еще  ожидать от себя?)

из глубин подсознания
лезет то, чем невозможно управлять
и это вы, а не какой-то призрак
злой дух или пришелец со звезды
если вдоль ночных улиц
гаснет свет, когда вы едете внизу




Петрович бережно убрал кий в фиолетовый изнутри футляр, который служил ему уже двадцать лет. Проклятый контртуш! Если бы биток не ударился второй раз о прицельный шар после того, как Петрович в очередной раз смазал верный шар, еще неизвестно, чем закончился бы этот четвертьфинал. Он не торопился  выходить из зала, ждал, пока молодой победитель не раздаст автографы, и зрители не начнут уходить. У Петровича последние годы автографы не брали. Хотя его продолжали уважать в федерации, все-таки двукратный чемпион страны, публика забыла его. Иногда после неудачных ударов, он ловил сочувственные взгляды из зала на своей располневшей фигуре, которую уже трудно было скрыть под даже под сшитым на заказ бильярдным жилетом.
Когда он уже выходил, его окликнули: "Алексей Петрович, подождите!" Петрович оглянулся и увидел невысокого худого мужчину своих лет, склонившегося к проходу. Наверное, старый поклонник, как сейчас говорят, фанат. Он машинально протянул руку за авторучкой, но с удивлением почувствовал крепкое рукопожатие.
"Разрешите представиться, доктор Воронов. Я хотел бы поговорить с вами по вопросу, который может вас заинтересовать".
"Извините, если вы по поводу добавок или диет, то это мне уже не поможет", - попытался отшутиться Петрович, оглядываясь, нет ли рядом свидетелей его позора.
"Нет, нет, что вы! Я доктор физ-мат наук, занимаюсь электродинамикой сплошных сред... Я к вам с предложением совсем другого сорта. Это больше касается игры. Если вы не против, я буду ждать вас у выхода на улице через десять минут".
"Хорошо, через двадцать. Я переоденусь".
На улице его уже ждал Воронов, стоя рядом с иномаркой, которая больше была бы под стать молодому бизнесмену, чем доктору каких-то там сред. По крайней мере, психи на таких не ездят, - подумал Петрович. Вроде бы... Он подошел к машине доктора.
"Я хотел бы вам предложить принять участие в одном совершенно безопасном эксперименте, который может значительно улучшить вашу игру. В самом худшем случае вы не почувствуете никаких изменений", - начал Воронов.
"Простите, не знаю вашего имени-отчества..."
"Михаил Захарьевич".
"Михаил Захарьевич, не сомневаюсь в вашей честности, но откуда известно, что этот ваш эксперимент безопасен? Еще, почему я, разве мало молодых? "
"Молодых даже слишком много. Но подчеркну, что эксперимент абсолютно безопасен и проверен на людях разных возрастов. Я, например, проходил процедуру три раза, но, к сожалению, безуспешно".
"Вот именно! Даже если ваш эксперимент безопасен, зачем же вы приходите ко мне, человеку, незнакомому с вашей спецификой? Я простой спортсмен, ничего делать больше не умею..."
"Не скромничайте, Алексей Петрович, я старинный любитель бильярда... Но дело не в этом. Посмотрите на свою левую руку".
"Ну и что? Ничего особенного".
"Вот именно, ничего. Все, кто когда либо играл в бильярд в клубах, знают, что Петрович не носит часы".
Петрович снова посмотрел  на левое запястье. Он уже и забыл, что когда-то говорили, что он ломает наручные часы силой и резкостью удара. Но он знал, что это была, хотя и льстящая его самолюбию, но утка. На самом деле, часы у него не жили еще с детства, начиная с тех военных, которые ему подарил отец. Максимум два дня, и потом их уже не могли починить никакие часовщики. Тоже самое с кварцевыми и позже электронными. "Я не в ладах с электроникой".
"Могу поспорить, что у вас дома нет телевизора".
"Почему? Есть... старый ламповый", - признался Петрович.
"Это интересно. Но думаю, что новые телевизоры у вас тоже ломались, как часы, или работали очень нестабильно". Петрович кивнул.
"Ряд явлений, который вы наблюдаете всю свою жизнь, сейчас носит название SLI, street lamp interference. Это по-английски значит - воздействие на уличные фонари. Людей, которые подвержены этим явлениям, или, как мне больше нравится говорить, обладают этими способностями, называют слайдами...Вы - слайд, Алексей Петрович, и очень сильный".

Там, где начинается галактика. Часть 5. Молчание Джуниор

Если более продвинутые цивилизации не отвечают нам, это не значит, что они не понимают или относятся к нам недоброжелательно. Может быть, они просто не придают большого значения тому, что мы им сообщаем.

Junior's silence


Я написал краткий анализ того, что мне удалось найти, и список электронных адресов и других данных на предполагаемых изомеров. Когда я встретил Илью, я по не совсем понятной причине передал ему только анализ, хотя список в это время лежал у меня в кармане. К своему удивлению я начал что-то плести, объяснять и в результате предложил составить базу данных наших детей-изомеров на основе русского интернета и других локальных данных в течение двух недель после возвращения домой. Илья переговорил с полковником, и тот, видимо, остался доволен предложением, поскольку пообещал мне дополнительно заплатить. Сумма была такая, что позволила бы решить проблему частного детского садика для Леньки. В тот, где он был сейчас, он один день ходил, потом неделю болел дома.
Накануне моего отъезда я решил, что теперь можно не экономить и купить еще кое-какие подарки домой. Сопровождала меня опять Кристин. Она уже не так весело улыбалась мне и была теперь похожа на наших девушек. После первого похода по магазинам мы только здоровались, и у меня было впечатление, что я ее чем-то обидел. Я набрался смелости и спросил ее об этом, когда мы опять были в детском магазине, теперь уже настоящем английском, дорогом и расположенном в центре города. Она  сначала попыталась отшутиться, но потом резко стала серьезной и спросила, закончил ли я с покупками? Я ответил, что - почти, хотя еще собирался зайти в рыболовный магазин. Она сказала, что хочет мне показать что-то очень важное.
Мы доехали на такси до жилого района, где по улицам стояли однообразные таунхаусы, совсем не шикарные. Кое-где валялись пивные банки, но было видно, что в районе прикладываются все силы для поддержания видимости порядка. Один из домов оказался домом Кристин или ее родственников, по крайней мере она открыла его своими ключами. Она сразу провела меня на второй этаж, даже не предложив чая. Мы вошли в маленькую комнату, которые обычно служат как детские, но эта больше напоминала кабинет. На полу была аккуратно разложена и соединена проводами различная компьютерная периферия. В углу у окна стоял компьютерный стол с большим монитором, обращенным лицом к стене. Кристин подвела меня к окну, и я увидел, что за монитором в углу сидела девочка с косичками.
"Алекс, прошу познакомиться, это моя племянница Кристин Джуниор. Ее родители сейчас в ЮС. Я принимаю в ней участие".
"Привет! Я - дядя Алекс. Тебе сколько лет? Семь? Восемь?" - выдавил я из себя по-английски.
"Ей только пять еще. Она не отвечает не из-за того, что не понимает вас. Она не говорит... Я хотела показать вам Джуниор, потому что она из тех, кого профессор Нолан называет изомерами".
Я почувствовал себя так, словно земля начала уходить у меня из-под ног, и я оказался в невесомости. Вот эта забавная девчушка - тот самый новый вид, который похоронит хомо сапиенс? "Профессор знает? Илья?"
"Нет, никто не знает на работе", -ответила Кристин. Мне показалось, что я заметил страх, промелькнувший в ее глазах.
"Почему я? Почему вы рассказали мне? Вы же знаете, что мы с Ильей друзья, что я работаю на них".
"Я думаю, вы другой. У вас есть ваш сын... Кто-то должен помочь. Я видела, как профессор встречался с военными. Они готовят средства против изомеров. Но вы видите - это только дети". Она почти плакала.
"Критин, я не знаю, что я могу сделать. Может быть, все не так плохо? Мне кажется, они пока только собирают данные... Лучше расскажите мне, что такая маленькая девочка делает за компьютером?"
Критин попыталась собраться, но ее вид все больше напоминал мне письма отчаявшихся родителей. "Я только могу сказать, что Джуниор лучше меня понимает компьютер и интернет. Она мне печатает список, и я покупаю то, что ей надо. Она ищет информацию в интернете целый день, но, кажется, не находит то, что ей нужно". Снова упоминание, что изомеры что-то ищут. В этом явно была какая-то подсказка, но я никак не мог связать все это в единую картину. Я подсел к Джуниор и проследил за ее действиями на мониторе. Похоже, она даже не замечала моего присутствия. Она работала в неизвестной мне программе, рассылающей спам. На всякий случай я отметил в телефоне ее обратные адреса.
Когда мы ехали в контору, я заверил Кристин, что не расскажу никому о том, что я видел. Действительно, это не входило в мои обязанности.
Я сидел дома за компьютером. Прошло почти две недели с тех пор, как я вернулся. Мне удалось собрать достаточно информации об изомерах, чтобы переслать ее в Манчестер и ждать оплаты, которая была бы как раз кстати. Ленька простудился, и мы оставили его дома. Я зашел к нему в комнату и предложил поиграть в видеоигру, но он молчал. Это было невежливо, и я не раз уже ругался с ним, когда он переставал разговаривать со мной. Но на этот раз я просто вышел из комнаты. Мне вспомнилось молчание Джуниор. В этот момент зазвонил Ленькин телефон, и я услышал его веселый голос. Он общался с кем-то из своих друзей как ни в чем не бывало, как будто только что он не был в ступоре.
И тут я понял. Я подошел к компьютеру и, мысленно распрощавшись с дальнейшими поездками в Манчестер и обещанными деньгами, послал  все электронные адреса из своей базы данных по адресам, которые я подсмотрел на мониторе Джуниор. К этому я приложил исходники своих наработок по сети 3.0.
Сейчас, по прошествии стольких лет, я почти уверен, что именно это мое решение спасло изомеров. При всех их поразительных способностях их социальная организация больше похожа на муравейник, чем на наше общество. Они довольно беспомощны поодиночке, но имея сеть с высокой плотностью связей, они образуют единый организм,  практически обладающий  возможностями бога. Простой пользователь может этого даже не замечать, но я не устаю удивляться, как они постоянно перестраивают интернет. При этом им уже не нужно никакое оборудование, все это они делают с помощью своих способностей. Что еще труднее заметить, но мне об этом писала Джуниор, они уже давно это делают с реальным миром, окружающей средой. Одно могу сказать, рыбы в последние годы стало гораздо больше.

Там, где начинается галактика. Часть 4. Письма надежды

"Возможно, что мы являемся свидетелями вымирания человечества, как мы его знаем".

Hope letters


В их контору мы вернулись загруженные пакетами и огромной коробкой детского телескопа.
"Алекс, привет, пойдем, доктор Нолан уже ждет нас". Видя мое недоумение он продолжил: "Полковник... профессор Нолан, хочет поговорить о твоем сайте".
Кабинет полковника по площади больше напоминал танцевальный зал с огромными стеклами во всю стену и стульями по периметру. Не хватало только зеркал. Письменный стол стоял чуть ли не посередине огромного помещения. Полковник вышел из-за стола, встречая меня. Он был на голову выше нас с Ильей и, несмотря на цивилизованный вид, хороший костюм и улыбку, производил впечатление человека, способного полезть в драку по любому незначительному поводу. Он сказал что-то по-английски и предложил мне руку. Не особо полагаясь на свои, в основном почерпнутые из школьного курса, знания, я попросил Илью переводить.
"Доктор Нолан благодарит тебя, что ты откликнулся на наше приглашение. Он надеется, что ты хорошо провел время сегодня утром".
"Спасибо. Скажи, что я рад буду вам помочь чем смогу".
Полковник засмеялся. Илья перевел: "Он говорит, что все русские одинаковые, видимо имеет в виду меня, - сначала дело. Он хочет, чтобы ты посмотрел архивы своего сайта и нашел возможные упоминания странных детей... Помнишь, мы вчера говорили..."
"Зачем? Вы же занимаетесь майя." Я насторожился. Зачем им еще и наши дети?
"Он говорит, что ты должен согласиться, что все эти события неординарные и имеют отношения к пророчествам древних цивилизаций, будь то майя, ольмеки или древние египтяне".
"Но зачем вам база данных?"
"Откуда ты взял, что речь идет о базе данных?" Какое-то время Илья говорил с полковником, нервно пытаясь убрать волосы за уши, несмотря на то, что его модная прическа сопротивлялась такому насилию.
"Он говорит, что есть упоминания о господстве новой расы людей или, лучше сказать, уже не людей. Он прав, Алекс, мы тут работаем над ранее не поддававшимися расшифровке источниками... Возможно, что мы являемся свидетелями вымирания человечества, как мы его знаем".
"Но этим скорее должны заниматься другие структуры".
"Речь не идет о каких-либо решительных мерах. Но в то же время профессор напоминает тебе о твоем сыне. Как он будет жить в мире изомеров? Как человек второго сорта или, еще хуже, раб?.. Алекс, извини, я не знаю, откуда он взял про сына, я не рассказывал".
Я почувствовал, что попал в западню. С одной стороны, мой идиотский сайт стал объектом интереса серьезных людей и, может быть, гораздо более серьезных, чем казалось на первый взгляд. С другой стороны, меня принуждали занять позицию в глобальном конфликте, который касался не только моей семьи, но и каждой семьи на планете. Готового ответа у меня не было, до последнего времени все эти тарелки и возможные катастрофы я воспринимал несерьезно. Мне нужна была информация.
"Спроси у него, на что я должен обращать внимание? Какие именно дети его интересуют?"
"Это просто. Как я тебе говорил, до пяти лет и со странным поведением. Ускоренное умственное развитие. Они очень рано овладевают компьютером, если он есть под рукой, но проявляют признаки аутизма, скорее всего, вообще не разговаривают. Еще они не могут есть мяса. Предпочитают овощи, грибы, в крайнем случае крупы?"
"Ребята, вам не кажется, что под это описание попадет половина детей, ну, может быть, кроме того, что касается грибов. Но много ли родителей додумаются кормить ребенка грибами?"
"Да, я кажется забыл сказать, что еще они могут силой мысли включать электроприборы и вообще управлять электроникой и компьютерами".

Следующие два дня я читал почту за последние два-три года. Очень много было писем по поводу тарелок, такие я вообще уничтожал, чтобы облегчить себе работу. Как и следовало ожидать, на втором месте стояла корреспонденция мнимых инопланетян, но сложно было предположить, что она касались детей до пяти лет.
Я выделил два класса писем, которые имели очевидное отношение к теме. Во-первых, сообщение о пищевых аллергиях системного характера, наиболее часто встречались упоминания о непереносимости продуктов растительного происхождения, массовых отравлениях грибами, овощами и даже хлебом. Поскольку раньше подобного не наблюдалось, люди делали предположения, что продукты каким-то образом были отравлены тарелками, и, надо сказать, они были недалеко от истины. Но больше всего меня заинтересовали послания испуганных родителей. Они все были примерно одного плана. Письма, умолявшие дать надежду.
Уважаемые дамы и господа (товарищи, инопланетяне???).
Пишет Вам такая-то и такая-то из ... Умоляю, помогите моему сыну (дочери)! Сначала я радовалась, что мой ... такой способный ребенок. Ему только пять (четыре, три), а он уже умеет читать и писать. Но последнее время он вообще на меня не смотрит. Его что-то спрашиваешь, а он уткнется в монитор и молчит. Я пробовала запрещать ему компьютер, так он просто сидит на диване с пустыми глазами. В садике говорят, что он ставит стул в углу и сидит лицом к стене. Пусть лучше - за компьютером. Еще у нас в доме стали происходить странные вещи. Люстры то гаснут, то сами зажигаются. Переключаются каналы телевизора, особенно если ... в комнате. Мне кажется, что это он делает. Обращалась к врачам, они говорят, запоздалое развитие. Как же запоздалое, если он  все время читает? Мне кажется, он там что-то ищет, в интернете. Не знаю, что делать...

Вирус рага. Там, где начинается галактика. Часть 3. Символ

Пораженный вирусом компьютер ведет себя непредсказуемо. Может ли человеческий разум быть всего лишь сознанием животного, инфицированным каким-то подобием компьютерного вируса?


Virus raga



Вечером ко мне в гостиницу зашел Илья. В рюкзаке с собой он принес бутылку виски. Стаканы со льдом он прихватил в баре внизу. Я свой лед вылил в раковину. Не хватало еще простудиться заграницей.
"Я, конечно, благодарен за возможность пошопиться, но что конкретно твоему полковнику от меня нужно?" - перешел я в наступление сразу после тоста за встречу.
"Ну, во-первых, я очень рад видеть своего лучшего друга... - видя, что я хочу его перебить, он быстро продолжил, - а во-вторых, здесь многое происходит. Это может иметь отношение к твоему сайту..."
"Ты про тарелки?"
"Да нет. Тарелки - только часть головоломки, и даже не самая сложная. Ты помнишь наши разговоры про киральность?"
"Ты имеешь в виду твои разговоры про киральность?"
"Несмотря на твой скептицизм, похоже моя гипотеза подтверждается".
"Илья, какая именно гипотеза?" Я знал, что Илья не шутит, хотя бы потому, что за время нашего знакомства на слышал от него ни одной шутки, кроме перевранных бородатых анекдотов.
"Помнишь, когда я ездил в Мексику, тогда говорили о прохождении солнечной системы через галактический диск? Да, Хунаб Ку, божество центра галактики. Его символ ты, наверное, помнишь. Спираль. Я предположил, что это не просто символ, а изображение квазидвумерных существ, обитающих на плоскости галактики. а именно, в состоящем из темной материи галактическом диске. Они как-то влияют на киральность органики на земле..."
"Так что же подтверждает эту удивительную и, я бы даже сказал, смелую догадку? Тарелки?"
"Тарелки, безусловно, имеют к этому непосредственное отношение. Но есть другое. Появляются кирально измененные формы, изомеры".
"Изомеры чего?"
"Изомеры органики. Изомеры растений - очень часто, изомеры животных - гораздо реже".
"Люди?" Я попытался засмеяться.
"Похоже, да. Дети..."
"Возраст?"
"Да лет до пяти, не больше. Твоему Леньке сколько, года четыре?"
"Слушай, ты что..." - начал я, но остановился. Я разлил остатки бутылки. Илья сидел, виновато улыбаясь. Черт с ним!
Уходя, Илья сказал, что завтра с утра за мной зайдет Кристин.

Следующее утро мы с Кристин ходили по магазинам. Она довольно неплохо говорила по-русски, учила в университете. Кстати, ее специализацией была классическая история цивилизаций и искусства, что-то в этом роде, а ее профессором был полковник. Он действительно успел послужить в РАФ, их ВВС, но до настоящего полковника ему было далеко.
Мы купили какие-то шмотки жене, а потом я попросил показать мне магазин детских игрушек. Она моментально сказала, что самый лучший - американский Тойзрас. Мне показалось странным, что недавняя студентка знает детские магазины и я спросил, нет ли у нее брата или сестры. Оказалось, нет. Но когда узнала, что моему сыну пять, она меня много расспрашивала о нем. Много ли он проводит времени за компьютером? Есть ли у него друзья?.. Что вернуло меня к вчерашнему разговору с Ильей. Я снова спросил себя, мог ли мой Ленька быть изомером? И пришел к выводу, что, конечно, нет. Парень как парень. Да и, если я правильно понял, речь шла о долях процента, может быть сотых или тысячных. Чем они отличаются от обычных детей?..

Песня "Демиург". Там, где начинается галактика. Часть 2. Человеческий муравейник

В какой-то момент любая наука становится так же смешна, как самое глупое суеверие. 


Демиург


Он никогда не верил звездам
он знал, все очень просто
можно посчитать
ни четвертый  Кеплера закон, ни
занятия алхимией Ньютона
он не мог признать
все, что он не мог объяснить
не имело права на свете быть
и тогда  сказал сказал сам себе
хорошо!

вот мир
я его насквозь постиг и быть разрешил
он устроен точно так, как я сам решил
так что же я тогда грущу?
и чего я жду?
в каждом атоме я сам
для меня нет больше тайн... тайн...
в мире, где я сам все решил
почему-то скучно
страшно скучно жить

он думал, что он самый умный
и сам себе придумал
мир где богом стал
все, что из картины выбивалось
переменные, которые мешались
ренормализовал
...


Потом везде стали появляться тарелки, и я сам, выгуливая сына  в коляске на прудах около нашего дома, несколько раз видел тарелку метров, наверное, в тридцати от нас. Илья уехал в Манчестер по приглашению полковника для изучения  наследия майя. Из-за тарелок многие уже верили, что, действительно, то, что наблюдали Илья и его друзья, было сошествием на землю Хунаб Ку со всеми вытекающими последствиями. Оказалось, что были правы те, кто считал, что конец линейного календаря майя и прохождение через галактический диск, олицетворением которого было божество Хунаб Ку, - не дата катастрофы, а ее начало. В это время я почти забросил свой инопланетный сайт. Все это становилось слишком серьезным, а тон писем, адресованных мне, - все более и более истерическим.
Я увлекся паутиной 3.0, которая была тогда открытым проектом в стадии преальфа. Мне казалось, что  она станет проводником нового коллективного сознания. Создание человеческого муравейника, нравилось вам это или нет, было уже вполне возможно. Индивидуализм - это просто недостаточное количество связей между любыми двумя людьми. Если интернет даст необходимую плотность связей, - рассуждал я, - наступит такой момент, когда человеческое сообщество превратится в самоорганизующеюся систему.
Как-то я сидел ночью на кухне с ноутбуком, в очередной раз проверяя анализ требований проекта, когда часа в три ночи зазвонил мой городской телефон. Я бегом и по возможности бесшумно выскочил в коридор, где был аппарат, которым мы пользовались очень редко.
"Алекс, ты что, почту вообще не читаешь?" - отчетливо и громко произнес в трубке голос Ильи. Вот что значит проводная телефония!
"Ты знаешь сколько сейчас время? Ты же всех разбудишь!"
"А... Извини. Как там семья? Ленька уже ходит? Слушай, я тебе писал. В общем, ты здесь нужен. Дорога за наш счет".
"Чей это ваш? И где это - здесь?" Я никак не ожидал  от Ильи такого авторитетного тона.
"За счет института. А здесь - в Манчестере".
"А семья?"
"Не волнуйся, - Илья засмеялся на другом конце провода. - В этот раз мы тебя вызываем только на неделю".
Не успел я еще как следует налюбоваться в аэропорту на британских полицейских с их смешными шляпами, как увидел встречающих меня Илью и незнакомую мне девушку. Он широко улыбался, пока я к ним подходил, и это было очень странно для того Ильи, которого я знал в Москве. На первый взгляд, в нем мало что изменилось: длинные волосы, вечный джинсовый костюм. Только волосы были нарочито небрежно уложены, и джинсовый костюм чем-то напоминал дорогой костюм преуспевающего банкира, выгодно отличаясь в этом плане от хорошо мне знакомого костюма с рынка. Я поздоровался, опасаясь услышать в ответ что-нибудь типа "Hi!", но обошлось. Илья и девушка, которую, как оказалось, звали Кристин, заговорили со мной по-русски. Также меня порадовало, что мы поехали не на машине, а на поезде, который останавливался прямо в здании аэропорта. До станции Пиккадилли мы доехали минут за двадцать.
Девушка оказалась сотрудницей полковника, выпускницей Манчестерского университета, который был как раз рядом с их конторой. Она была очень мила со мной. Много улыбалась. Но почему-то она наводила меня на мысли о древних советских фильмах о шпионах и вербовке доверчивых советских секретных ученых. Я успокоился тем, что не представлял никакого интереса для иностранной разведки по причине полного отсутствия необходимой им информации.