Можно ли сказать,
что Наблюдатели -- высокотехнологичная
цивилизация? Нет, если под технологиями
подразумевать свободное использование
всеми знаний избранных, наподобие того,
как мы используем мобильные телефоны,
мало интересуясь тем, как они устроены.
Если Наблюдатели уже столетия занимаются
путешествиями в НКЛ, то все знания,
которые они могли почерпнуть в прошлом
и будущем, весь их опыт работы по
приготовлению миров приходится отнести
к эзотерическому знанию из-за эффектов,
аналогичных парадоксу Дэвида Льюиса.
Их общество может больше напоминать
средневековое сообщество философов,
алхимиков и магов. Безусловно, они
обладают незаурядными способностями.
Взять, например, фокус с исчезновением
Питера. Но эти способности не являются
всеобщим достоянием. Они не передаются
свободно от учителя к ученику, и не
существует машин или приспособлений,
с помощью которых любой Наблюдатель
может сделать то, что сделает мудрейший
из них. Знания и умения в их обществе
добываются в результате собственной
многолетней работы. Поэтому и имеет
смысл предполагать, что органом управления
в таком обществе может быть Совет
старейшин.
Нам, приученным
к тому, что достижения науки находят
свое воплощение в общедоступных
технологиях, может быть не понятно, как
вообще развивается общество, где
преобладает эзотерическое знание. Как
обстоят дела с прогрессом у Наблюдателей?
Но о каком вообще прогрессе можно вести
речь, если они с легкостью могли бы
добыть новое научное знание из будущего?
Следовательно, остается предположить,
что либо:
(1) Наблюдателей
не слишком интересует научное знание,
либо (2) они уже прошли пик научно-технического
прогресса.
В первом случае
можно говорить о том, что технологически
продвинутая цивилизация может потерять
интерес к дальнейшему развитию науки.
Например, технологии могут становиться
настолько мощными, что уже будут угрожать
природе. Подобное наблюдается в наше
время с атомными электростанциями.
Какими бы безопасными они ни были, урон,
наносимый окружающей среде при поломке
настолько велик, что наиболее здравым
решение становится полностью отказаться
от этой технологии. Или технология может
уже быть достаточной, и отпадает
необходимость в ее дальнейшем
совершенствовании. Если бы поезд из
Петербурга в Москву ходил за один час,
имело бы смысл городить огороды со
сверхпроводящими подвесами и прочими
нововведениями, чтобы снизить время в
пути до сорока пяти минут? Некоторое
замедление темпов научно-технического
прогресса, похоже, происходит на наших
глазах. Если где-то в районе начала
двадцатого века появилось огромное
множество дотоле неизвестных технологий,
то на рубеже двадцатого и двадцать
первого веков нам приходится
довольствоваться уменьшением размеров
компьютеров и увеличением размеров
мобильных телефонов.
Если вариант
(1) имеет дело с трудностями применения
нового научного знания, то возможность
(2) предполагает, что потенциал научного
постижения мира ограничен. Этот сценарий
был предсказан еще Ницше. Вспомним, что
произошло в споре Лейбница и Кларка.
Более обобщенная, но менее приспособленная
к научному применению позиция Лейбница
потерпела поражение. Только в виде
гипотезы на мгновение представим, что
на своем пути к новым достижениям наука
ищет пути упрощения картины мира,
пренебрегая важными деталями. Тогда по
мере накопления научных знаний рано
или поздно наступает момент, когда
детали начинают давать о себе знать.
Детали влезают, как вредители, от которых
уже вроде бы избавились, в стройное
здание научного-прогресса и вносят
смятение в ряды его обитателей. Они
нарушают согласие, царившее между
различными ветвями могучего дерева
знаний, и поедают еще не окрепшие побеги
научной мысли. И в результате великая
империя мысли рушится под натиском
вредителей, как рухнули все великие
империи от рук взбунтовавшихся варваров.
Подобный сценарий
мог бы вогнать в уныние кого угодно и
вызвать пессимизм относительно
познаваемости мира в целом. В таком
случае окажется очень даже кстати
забытое средневековое эзотерическое
знание. Пусть оно не дает мгновенного
эффекта, пусть не расцветает пышным
цветом. Застой? Конечно, застой. Но ведь
занимались же алхимики своим своими
странными опытами сотни или даже тысячи
лет!
